Как же круто, когда друзьяшки и прочие близ существующие люди, рады-рады-рады и улыбаются

---

Когда-то я был туманом. То белым, то сизым, но неизменно лёгким я простирался всюду, куда мог достать. Я скользил меж листьев и ветвей, стелился по земле и водным гладям, проникал за шиворот к заплутавшим путникам и умилялся их мурашкам на коже. Я полагал, что мне ведома каждая травинка в мире, каждый камень на дороге, изгибы каждого дерева и трещины каждого дома. Я никогда не думал, что кто-то терялся в моих клубах, никогда не думал о сырости и простудах, что носил с собой, я ловил и прятал свет фар и маяков, пытаясь узнать, кто сильнее. Я считал себя безбрежным белым морем, земным облаком и втихую осмеивал себя. Я любил обнимать всё вокруг и хотел однажды обнять мир. Но я умирал всякий раз, когда меня касалось тепло.
Однажды среди высоких трав я нашёл цветок удивительной редкой красы и заигрался с ним. Всякий раз я дожидался его пробуждения и опадал на лепестки росой. Я мерцал для него лучами солнца и скатывался по стеблю, а цветок смеялся от щекотки и дрожал. Под вечер я окутывал его и провожал зыбкими, изменчивыми образами, что танцевали во мне. Мы играли с ним день за днём, и он рос всё выше, и всё шире раскидывал листья.
Но вот наступило самое жаркое лето. Я поднялся к небу, но больше не смог вернуться на землю. Я растворился в воздухе, последним вздохом уцепился за прохладные сумерки и превратился в ночь. Мои белые обманчивые клубы рассеялись – теперь во мне лишь тьма и пустота. Я простираюсь над миром; обволакиваю города, леса, горы, моря, я подкрадываюсь к дневной суете и тихо касаюсь людей: спешащих, спящих, вздорящих, любящих, едва родившихся и тех, кто уже готов уйти. Я расстилаю забвение, стираю краски и границы, впускаю сны. Я знаю, что для одних людей я страх, а для других – покой и отдых, для третьих же – время их жизни. Я знаю, что под моим покровом творятся дела и добрые, и злые. Я знаю, что в моём сумраке можно заблудиться, но знаю, что и свет, зажжённый во мне, сияет ярко. Я прихожу в свой час и умираю с первыми лучами солнца.
Но цветок, который незаметно для себя я полюбил, больше не видит меня. Каждый раз, когда я опускаюсь к нему, он складывает лепестки и закрывается в бутон. Я качаю его своим дыханьем, но он не замечает. Я шепчу ему, что вернулся, что я рядом, но он не слышит. Лишь когда настаёт моё время исчезнуть, потихоньку раскрываются его лепестки. Он тянется к солнцу и радуется новой росе, умывается её чистотой и дрожит от прикосновений. Порой мне думается, а знает ли он, что я исчез? Быть может, он никогда не замечал моего присутствия, когда я был туманом? Может, он любит лишь воду, которая питает его? Я исчезаю без ответа, но каждый раз снова возвращаюсь. А цветок тянется всё выше и давно уже перегнал своих собратьев. Порой мне кажется, однажды он станет деревом. Дотянется до неба миллионом листьев и лабиринтами ветвей, и туманы будут укрывать его корни, а ветры шелестеть кроной. И ему больше не придётся прятаться от меня. О, как бы я обнял его.
Но иной раз мне представляется: что, если он, как и я, стал уже чем-то другим, и я не заметил? Что, если так же, невидимый неслышимый, он пытается достучаться до меня? Тогда я не могу найти покоя, ношусь по окрестностям, выискивая знаки, слухи, следы, -- какие правдивые, какие ложные? -- пока не наступает утро. Снова и снова, раз за разом. Я облетаю землю, не зная точно, ищу ли чего-то или жду. Я слушаю и превращаюсь в звуки, что я слышу. Я слушаю, но не могу услышать. Раз за разом, снова и снова.

---

Да что же происходит? Почему хочется плакать и плакать, почему так страшно? Та же глухая боль где-то в груди, когда прихожу к родителям на кладбище и осознаю, что ближе к ним уже никогда не получится быть. Что же за хрень там во мне засела, которую так хочется выплакать? Я ищу, я наблюдаю и никак не могу выискать. Где тот, момент во мне, который порождает тихую панику?
Я словно вдруг проснулся посреди дороги в дождь и не могу понять, куда девался дом в светлых тонах, где я стоял лишь секунду назад. Неужели всё это было сном, иллюзией? Я вижу тебя где-то далеко, в дожде, не со мной; ты совсем не видишь меня, потому что я угас. Я угас. Я слышу твои слова над самым ухом, но ведь ты там, вдалеке, и, возможно, уже забываешь меня. «Спи дальше, – шепчешь ты. – Спи. Я люблю тебя». А через миг меня для тебя совсем не станет. А для меня останется пустота с шумом дождя. Я буду долго слушать удары капель, постепенно вырисовывая то землю, то небо, то дома, то лужи; то стирать их, то снова рисовать. Я буду слушать дождь годА, столетия, гадая, как же мне свет вернуть... а может, не надо мне света? А стать просто деревом и расти, уходя вглубь и ввысь; и шуметь листвой, и молчать под снегом...
Не могу бороться с этим чувством, могу лишь переживать его снова и снова, могу созерцать его снова и снова, но не отпускает. Почему это происходит раз за разом? Чему я должен тут научиться?

---

Sometimes I live in the country.
Sometimes I live in the town.
Sometimes I have a great notion
To jump into the river and drown.

Как давно в жизни моей не было столько херни. Сколько разных чудищ повылазило из глубин забытого меня: особая какая-то весна, видать, так и прут на нерест, бери и лови. Впрочем, я скорее даже и рад; подобные пинки со стороны мироздания помогают лететь птицам-ежам. А ведь я таким ежом заделался – ого-го...

---

Есть луг волшебный, что лежит вне круга
Понятий наших о добре и зле.
Ищи его! Там встретим мы друг друга.
Мы встретиться не можем на земле.
Когда обняли душу травы луга,
Мир так наполнен, что слова пусты.
Язык, идеи, фраза та: «друг друга» — Смысл потеряли.
Нет ни «я», ни «ты»...
(Руми)

---

Искали вчера с Достом ресторан Zen-zen - оказалось, его нет

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Очень длинная осень, неспешная, не летит куда-то вперёд, а крадётся шур-шур лапами. Откуда у осени лапы? Не знаю, такая пришла.
Деть собирает листья, по какому принципу - опять же, не знаю. Среди кучи разноцветных иногда выберет сухую скрученную гнилушку и довольный тащит дальше) Не любит камни, кусты, цветы, ягоды, любит только листья, ветки и хлопать деревья. Иногда пытаюсь представить, сколько же открытий одновременно в голове у него происходит, как из ничего по картинкам рисуется окружающий мир. Ведь когда-то и для меня он так рисовался, а я не помню. Как жёлтое стало жёлтым, как собаки стали собаками, как земля оказалась твёрдой и под ногами. Помню только мне было интересно, куда деваются люди, которых я вижу на улице, когда куда-нибудь иду. Знакомые - понятно, они где-то рядом живут, их всегда видишь, а вот которых не знаешь, они же нигде не живут, где я знаю, так куда же они деваются, ведь потом я их никогда больше не вижу? Много людей было похоже на снег или дождь, которые просто случаются, а потом не остаётся и следа и про них забываешь. Может, детство такое яркое, потому что множество вещей случается в первый раз.
Как-то очень светло.. красочно, тихо, прохладно, чуть ветрено, и не с кем поболтать про просто так.

---

8 самых коротких и трогательных рассказов в мире.
Эти рассказы, объём которых не превышает 55-ти слов.

Джейн Орвис
Окно
С тех пор, как Риту жестоко убили, Картер сидит у окна.
Никакого телевизора, чтения, переписки. Его жизнь - то, что видно через занавески.
Ему плевать, кто приносит еду, платит по счетам, он не покидает комнаты.
Его жизнь - пробегающие физкультурники, смена времен года, проезжающие автомобили, призрак Риты.
Картер не понимает, что в обитых войлоком палатах нет окон.

Лариса Керкленд
Предложение
Звездная ночь. Самое подходящее время. Ужин при свечах. Уютный итальянский ресторанчик. Маленькое черное платье. Роскошные волосы, блестящие глаза, серебристый смех. Вместе уже два года. Чудесное время! Настоящая любовь, лучший друг, больше никого. Шампанского! Предлагаю руку и сердце. На одно колено. Люди смотрят? Ну и пусть! Прекрасное бриллиантовое кольцо. Румянец на щеках, очаровательная улыбка.
Как, нет?!

Чарльз Энрайт
Призрак
Как только это случилось, я поспешил домой, чтобы сообщить жене печальное известие. Но она, похоже, совсем меня не слушала. Она вообще меня не замечала. Она посмотрела прямо сквозь меня и налила себе выпить. Включила телевизор.
В этот момент раздался телефонный звоно. Она подошла и взяла трубку.
Я увидел, как сморщилось её лицо. Она горько заплакала.

Эндрю Э. Хант
Благодарность
Шерстяное одеяло, что ему недавно дали в благотворительном фонде, удобно обнимало его плечи, а ботинки, которые он сегодня нашел в мусорном баке, абсолютно не жали.
Уличные огни так приятно согревали душу после всей этой холодящей темноты...
Изгиб скамьи в парке казался таким знакомым его натруженной старой спине.
"Спасибо тебе, Господи, - подумал он, - жизнь просто восхитительна!"

Брайан Ньюэлл
Чего хочет дьявол
Два мальчика стояли и смотрели, как сатана медленно уходит прочь. Блеск его гипнотических глаз все еще туманил их головы.
- Слушай, чего он от тебя хотел?
- Мою душу. А от тебя?
- Монетку для телефона-автомата. Ему срочно надо было позвонить.
- Хочешь, пойдём поедим?
-Хочу, но у меня теперь совсем нет денег.
- Ничего страшного. У меня полно.

Алан Е. Майер
Невезение
Я проснулся от жестокой боли во всем теле. Я открыл глаза и увидел медсестру, стоящую у моей койки.
- Мистер Фуджима, - сказала она, - вам повезло, вам удалось выжить после бомбардировки Хиросимы два дня назад. Но теперь вы в госпитале, вам больше ничего не угрожает.
Чуть живой от слабости, я спросил:
- Где я?
- В Нагасаки, - ответила она.

Джей Рип
Судьба
Был только один выход, ибо наши жизни сплелись в слишком запутанный узел гнева и блаженства, чтобы решить все как-нибудь иначе. Доверимся жребию: орел - и мы поженимся, решка - и мы расстанемся навсегда.
Монетка была подброшена. Она звякнула, завертелась и остановилась. Орел.
Мы уставились на нее с недоумением.
Затем, в один голос, мы сказали: "Может, еще разок?"

Роберт Томпкинс
В поисках Правды
Наконец в этой глухой, уединенной деревушке его поиски закончились. В ветхой избушке у огня сидела Правда.
Он никогда не видел более старой и уродливой женщины.
- Вы - Правда?
Старая, сморщенная карга торжественно кивнула.
- Скажите же, что я должен сообщить миру? Какую весть передать?
Старуха плюнула в огонь и ответила:
- Скажи им, что я молода и красива!

Август Салеми
Современная медицина
Ослепительный свет фар, оглушающий скрежет, пронзительная боль, абсолютная боль, затем теплый, манящий, чистый голубой свет. Джон почувствовал себя удивительно счастливым, молодым, свободным, он двинулся по направлению к лучистому сиянию.
Боль и темнота медленно вернулись. Джон медленно, с трудом открыл опухшие глаза. Бинты, какие-то трубки, гипс. Обеих ног как не бывало. Заплаканная жена.
- Тебя спасли, дорогой!

---

Поехала в воскресенье на гараж-сейл. Никогда не думала, что поездка на метро и прогулки по осенним дворовым улочкам в одиночестве могут казаться таким диковинным и ностальгическим событием. В метро можно дремать, зная сколько времени отведено на сон и не переживая, что вдруг придётся дёрнуться. Да, ливень и лужи на улицах, приправленные топографическим кретинизмом. Но всё же главное - умиротворённое "сам по себе". Ведь иногда бывает, что вроде и народу рядом много и с кем-то ты говоришь, но внутри сам по себе - это грустно. А когда бродишь один неизвестно где, но в душе связан с кем-то или чем-то - это тихая радость, как смотреть на любимого человека, когда он спит или не знает, что ты на него смотришь, да может и не знает, что любим.
Временами очень ясно ощущается, что человек всё-таки - клубок привязанностей: и если привязанность строится на желании обладать или требовании чего-то взамен, то она мучит, тяготит, душит; а если суть привязанности - любовь, восхищение и желание отдавать, то узы согревают, умиротворяют, вдохновляют.
Уже пятый день я немного не в себе. Или много. Или же нет, просто вернулся к себе откуда-то. Почему-то каждый раз, когда я думаю о чём-то, что я сделал или не сделал, кажусь себе невозможным дураком, хотя в то же время и не жалею о том, кто я сейчас и где.

Когда-то мне думалось, что после появления ребёнка становишься взрослым и каким-то уж точно другими, смена статуса или чего-то ещё такого, наверное, пафосного. Сейчас мне кажется по-другому. Я не ощущаю себя кем-то другим, кем я не был. Иногда держа Арьешу на руках мне кажется, что он слишком большой, потому что я сама ещё где-то там в детстве, мне бы ещё вырасти; хотя иногда он кажется мне совсем лёгкой маленькой пушинкой, которая спокойно может затеряться в руках. Не случилось никакого резкого поворота или обрыва, жизнь не течёт по-новому, она продолжается, просто одно перетекает в другое, и оно так и должно быть. Словно появляется новый контекст, который даёт тебе новый отзвук, и люди вокруг по-разному, каждый по-своему, воспринимают его, реагируют соответственно и... бгг, так и хочется сказать, что кому то и вовсе медведь на ухо наступил=)

Гендюн Ринпоче

Счастье нельзя найти
Великим усилием воли,
Но оно всегда присутствует - в непринуждённой открытости.
Не старайся натужно -
Здесь нечего создавать, нечего разрушать.
Всё, что ежеминутно возникает в этом уме, -
Совершенно не важно,
Совсем не реально.

Зачем же цепляться за это, удерживать,
Судить о вещах и о себе?
Лучше - пускай всё представление разыгрывается само,
Пусть волны явлений вздымаются и опадают -
Ничего не меняй, ни на что не воздействуй,
Смотри, как всё растворяется и появляется, снова и снова -
Бесконечное время.

Только наши поиски счастья не дают нам его увидеть.
Счастье - как яркая радуга,
Сколько за ней ни тянись - никогда не поймаешь.
Напрасно собака ловит собственный хвост.
Покой и радость - не предметы, которые ждут тебя где-то, -
Они всегда с тобою, в каждый миг, прямо сейчас.

Не верь в реальность хорошего и плохого.
Все переживания - словно капризы погоды,
Словно радуги в небе.
Пытаясь ловить неуловимое, ты напрасно себя изнуряешь.
Отпусти, ослабь эту хватку!
- И пространство без края -
Вот оно,
Открытое, безмятежное и манящее.

Так используй же этот простор, эту свободу и лёгкость.
Ничего уже не ищи.
Не уходи в дремучие джунгли в поисках слона -
Великий пробуждённый слон спокойно стоит у тебя дома.

Нечего создавать, нечего разрушать.
Нечего брать силой.
Нечего хотеть.

Эмахо! Удивительно! Всё происходит само по себе.

---

"У каждого человека есть желания, которые он не сообщает другим, и желания, в которых он не сознается даже себе самому".

---

Что-то вот когда я думала, что как-то мы почти всегда опаздываем за творожком, не ожидала такой подлости от мироздания как 6 утра=( Почему-то вспомнился рассказ Марка Твена про письмо ангела-хранителя)
С другой стороны, темно, холодно, дождик, за окном прожекторы, будто пепелац приземлился - ну чем не челиндж)
Да, дети, как коты: свой поильник им не интересен, а вот чужая чашка...=)

---

Теперь я живу на полу, периодически повторяя: "Не надо брать тапочки в рот". Но тапочки же большие, синие, интересные - как их не взять в рот. Поэтому говорю: "Топ-топ-топ, убежали тапочки". И тапочки убегают. Деть встаёт, слюнявит мне плечо и смеётся: дя-дя-тя. Он - мальчик, у него день рождения в январе, во рту два зуба и слюней бесконечный поток. Он улыбается и похож на меня. А ещё он умеет топать за ручку и очень хочет залезть на подоконник.
Вот такие вести с полей.

И я убедился, ребёнок кординально меняет взгляд на мир.
Например, дождевые черви. Выползали они раньше на асфальт, лежали там себе, чего-то хотели, какие-то немного трогательные по-своему; а теперь - твоюжналево: шу-шу, ползите, черви, уползайте, в страхе или бесстрашно, но деньтесь куда-нибудь и не попадайтесь на глаза ребёнку, он не понимает, что вы такое, поэтому кто знает, что ему захочется с вами сделать, скорее всего пожамкать в руках и потянуть в рот... боже, зачем ты создал столько дождевых червей -_-"
Или вот печенье, или даже хуже - печеньице, оно вообще не то, чем кажется. В одной печенюке умещается оружие массового поражения, способное измазать вообще всё вокруг, засохнуть и хрен отмываться-отстирываться.
А ещё у меня появилось подозрение, что есть специальная профессия, не знаю, как называется, но суть в том, что приходят люди на работу, им выдают дрели, болгарки, мопеды-табуретки, неведомые тарантайки и прочие тарахтелки, некоторых особо одарённых человеков тренируют орать дурным голосом, и вот ходят-ездят эти люди по городу, высматривают спящих детей и начинают их преследовать, поочереди, чтоб беспалевно так.
А вообще, люди - такие люди)) Но об этом как-нибудь однажды потом)

---

=)

---

В жизни порой получается всё лучше, чем в мечтах. Не потому, что мечты какие-то не те, а потому что по принципу подарка. То есть, когда ты делаешь подарок сам себе, он всегда нужный, желанный и приятный, но, с другой стороны, когда тебе дарит подарок кто-то, прибавляется ещё и элемент неожиданности, удивления. Так вот если ты получаешь нужный, желанный, приятный и неожиданный подарок, он всяко лучше разных собственных задумок-придумок, потому что в нём есть частичка иного-непонятного-нового, в нём ещё нет тебя, а это как бы на шаг вперёд что ли, и в этом суть. Но всё же интересно, как в махровом детстве, лазить по комнатам, заглядывать в самые укромные уголки в поисках спрятанных подарков или подглядывать сквозь пальцы. Так и в жизни: порой видна какая-то ниточка-вариант, которая в твоих мыслях обещает обернуться чем-то невообразимым, грандиозным и в то же время может обернуться ничем. Но так здорово притягивать к себе это невообразимое и желанное, так азартно и пьяняще притаиться и охотиться за выбранной целью, что даже кажется, не ты притягиваешь, а тебя притягивают Главное, от излишнего темперамента не накосячить и видеть-видеть-видеть%)

---

Я видела эту пропасть неделю назад и чуть больше. Тебе выдают мешочек с безумием, словно внутри леденцы, и надо дойти до обрыва и успеть рассеять, раскидать всё это безумие, потому что иначе оно потянет вниз, и никогда не выберешься из пропасти. Чем ближе, тем больше тумана или дыма или чернил, и пути назад нет, есть только пропасть, которая смотрит на тебя и ждёт. Совсем близко, и никто тебя не схватит, совсем-совсем близко.
Она умерла, а его я прогнала сама, потому что иначе бы не справилась. Я и сейчас могу не справиться. По сути, и справляться не с чем, просто я не ждала пустоты, что она нахлынет так внезапно и что она такая холодная, как ледяное море. Что горсть ключей может молчать, что зубные щётки могут останавливать время, что однажды ты проснёшься и очутишься в детстве, когда сидел с бабушкой в чужом доме и ясно представлял, что никогда больше не увидишь дома и родителей. В один миг. Ходишь по комнатам, а следом только кот, больше никого нет. Больше никого нет, по-настоящему. Я знаю, что скоро я подойду к листам бумаги и буду чертить планы и мечтать, как уеду. Но до этого надо дойти. Я собираю силу, чтобы сделать несколько шагов.
Проходит анестезия, горе, пройдёт и слабость. Вот только как в дурном сне, нет прикосновения рук, нет голосов, нет взглядов. Я как-нибудь справлюсь одна, потому что с кем-то – страшно. Потому что этот кто-то обязательно уйдёт.
Я хотела верить в чужие слова. Но я пришла в дом, полный света, но такой же пустой, без собаки. За разговорами я смотрела на угольные уши кота, который спрятался на кальяне. Один из тех котов, который ел ту самую яичницу. История была такова, что некогда яйцо, дар жизни, было тронуто смертью, осквернено и обращено в яичницу. Как только желток коснулся сковороды, зло, рождённое кощунством, стало растекаться и было готово расползаться вечно, становясь всё больше и заполоняя собой каждый уголок планеты. Таковы были её планы, первой яичницы на сковороде, хотя сковорода здесь, конечно, условна. И всё бы так и случилось, но мир был полон голодных котов и кошек. Они принялись есть яичницу и не было им конца. Яичница разрасталась изо всех сил, однако голод котов не убывал, на смену сытым кота приходили новые голодные коты, а когда голодные наедались, прежде сытые снова начинали голодать. Так и не удалось яичнице захватить этот мир. Теперь из-за страха котов она ограничивается лишь пределами сковородки. Хотя сами коты и кошки, наверно, уже давно забыли эту историю, а может просто делают вид, что забыли, а сами нет-нет да и поглядывают на плиту. Так вот тот кот на кальяне сидел и жевал яичницу.
- Беги отсюда, - говорил он. – Иллюзия, иллюзия.
- Иллюзия чего? – спросила я.
- Ты глупый? – он хмуро пошевелил ушами, а потом добавил: - Смотри на небо или на дым.
Я потом поняла, что смотреть на небо или дым надо было, чтобы удержаться, потому что мир вокруг почему-то начал дрожать и дробиться, я не знала, отчего, но словно теряла почву из-под ног. И будто я успела зацепиться за едва уловимые ниточки дыма и поэтому не свалилась.
Я ехала в поезде и говорила себе:
- Иллюзии.
Но я так и не понимала, относятся они ко мне или к тому, что я видела.
Не знаю, продлевать договор на пару месяцев или уходить сейчас. Но уходить по-любому надо, этот сосредоточенное внимание на шумном борделе я долго не потяну. Не хочется думать, что будет потом. Сейчас важно лишь решить, иду я одна или нет. Не могу решить, ничего не могу решить, нет никаких сил. Просто блуждаю среди чего-то и желаю заморозить время. Нет направления и нет намерения. Я настолько зарылась в своих ненужных делах.
Всё пройдёт, пройдёт, и за пропастью что-то иное, я знаю.
Однажды я тебе непременно всё расскажу, надеюсь не будет слишком поздно, надеюсь, я успею.
Надо ли, я не знаю, надо ли?

---

А он падает и падает и падает и... в смысле снег. В октябре. Почему-то рядом крутится мысль: поспешишь - людей насмешишь)

Хочу хороший книжный магазин, где есть Адамс, Хименес и Галь, которая Нора, ещё мне хочется всех Стругацих, Ле Гуин и Брэдбери, а ещё мне что-то вообще много хочется, а вместо этого, почему-то, упорно просвящают про вино и виски.

От старых деревянных рам на окнах повевает холодком, ощутимо так повевает. Всё якобы лень и некогда окна менять, но на самом-то деле, как же без щелей, ветросвиста и холода? На что же якобы бурчать и знать, что пришла зима?=)

---

Always smiling!

---

Просто чудесно, от чего-то, чему, верно, название "просто так".
Глупый-глупый я: смотришь вокруг – знакомые стали бубнилками и ворчушами, потом приглядишься – оказывается, смотришь в зеркало, и вдруг рассмеёшься чуть ли не до слёз.
Вот так и ловишь себя: сегодня играю в капризульку, а завтра в строгую мадам, а потом в дурачка, а потом в недотрогу или летящий мыльный пузырь, - и сама себя раскрываю и тут же скачу к другой затее. Делать мне нечего? Наверно, в детстве во что-то не доиграла

Да, Сашка, мы с тобой всё-таки дураки или же всё-таки подходим к той точке, которая последняя из общих, в которой лишь пустота, заключённая в общие темы, и взгляды в разные направления, да и не взгляды, а намеренья что ли; наверно, не зря тогда тебя в упор и не узнала.. Но как-то всё-таки хочется, чтоб лучше уж дураком, я ведь и сама не понимаю.

Ммм, небо холодное и чистое, а дни незаметно пропитаны оранжевыми коридорами станции и голосами, голосами, голосами... Выхожу и по привычке слышу всё, что уносится прочь. А в целом же – какая чушь, чепуха, чертовщина... ч-ч-чертополох %) А и забавно, словно учиться играть в новую игру, как ворох осенних листьев: прыг в них – летят, а ты смеёшься, потому что яркие цвета легко фонтаном и разлетятся. Лабиринты интонаций, россыпь слов, весёлая чепуха-ха-ха.

А ещё думаю, странно – приезжаю в медведково, часто гуляю с Алёнкой и мелким дитём, с братцем и женой его, с Достом, а ведь всё в тех же медведках живут люди, с которыми хотелось бы увидеться не меньше, но ведь нет, всегда что-то там с гвоздями на чердаке... А, может, и не хочется? Или меня там не хотят? Или просто не время, не место, да и не нужно? Почему-то страшно и в душе ёжится с теми, кто был близок вот так совсем-совсем, однажды говорить уже о чём-то вроде погоды. То ли разъёмы поменялись, то ли какая-то чёртова стена, хочется закрыть глаза, умолкнуть и сказать: «Я ведь тебя люблю, понимаешь?» - но чувствуешь, что слова ни о чём, сухие слова и ничего не скажут, ты и сам их не понимаешь. «Ну да, и я тоже», - где-то так, а потом - годы молчания. Я умную фразу вспомнил: эмоциональное понимание. То самое, которое не даёт ровным счётом никакого понимания, осознания и прочих синонимов этого самого. Детские варежки, это как детские варежки на резинке.

Чудесно, я вдруг вспомнила о многих, хотя и не очень, вещах. Ведь, в самом деле, почему бы и нет? Ведь самое страшное, что может случиться – ну умрёшь, допустим, с голоду. Но ведь знаешь же, что не умрёшь, там просто вдруг станет так, как ты ещё знаешь. Наверно. Да ведь, в общем-то, без разницы.

---

Все дела, места, события, даже люди стали морской пеной.
Волны набегают и набегают, опутывают ноги.
Жду ночи и камина где-то подальше от побережья;
Если не камина, то хоть костра или тёплых ладоней.
Почему-то, глядя на море, вспоминаются ладьи,
Плывшие тут, может быть, тысячу лет назад.
Никогда не знаю, доплыли они или нет,
Но отчего-то печально.
Может, от того, что какая уж теперь разница, что с ними сталось,
Какая им разница с того, что через сотни лет, кто-то их вспомнит,
И, почему-то, даже не вообразит и не придумает, а именно вспомнит:
Волны остались, ветер остался, остался горизонт,
А кораблей нет.
Какая разница? А всё равно смотришь в даль,
Ведь не под ноги же, ведь не в пену.
Стопы утонули в песке.
Осень - не осень, а сплошной сон,
По крайней мере, хочется так надеяться.
Я ушёл в город с головой:
Шум, слова, углы словно топят в волнах тихого безумия.
Не безумия, но какой-то слепоты, пелены, отдаления,
Словно видишь кино и ждёшь его окончания,
Словно нужно что-то доделать и успеть выйти,
Пока не закроется дверь.
Не успеваю или, может быть, не хочу сказать важного:
С той точки зрения, где я сейчас оказалась, как-то cложно поверить,
Что вдруг ты сможешь согласиться пойти на край света,
Потому что я вдруг увидела тебя другим,
Да и вдруг тебе нравится та жизнь, которой ты живёшь.
А знаешь, мне оказывается страшно тебя потерять,
Хотя я ведь тебя и не преобретала.
Много лет я видела то, что хотела видеть?
Ладно, я уж как-нибудь выживу,
А что вот потом? Потом и будет видно,
Иди, иди.
Мне нравится, что во сне я почти всегда знаю, что сплю,
И знаю, как летать, но не знаю, почему снятся шотландцы.